Первая > Статьи > Монографии > М. А. Харитонов - Социокультурные аспекты зооморфной символики народов Центральной Азии > Глава 1. Образ волка и его эволюция на раннем этапе развития общества у народов Центральной Азии

§ 2. Образ волка в традиционных верованиях народов Центральной Азии

← К списку статей

Образ волка в традиционных верованиях разных народов занимает важное место, начиная с каменного века. Зарождение и развитие этого образа в мировоззрении народов Центральной Азии нам удалось частично проследить на основе анализа памятников материальной культуры и изображений волка в предыдущем параграфе. Но несомненен и тот факт, что элементы мировосприятия древнего человека сохранились и в комплексе традиционных верований, элементы которых перешли в мировые религии. И рассмотрение образа волка в традиционных верованиях, на наш взгляд, будет логичным продолжением анализа раннего искусства кочевников Центральной Азии.

Наиболее древний мировоззренческий пласт сохранился в промысловом культе, он продолжает свое бытование и в период, когда основным занятием становиться скотоводство. Этнографические материалы дают нам в основном информацию о том периоде, когда ещё сохранялось совмещение охоты и скотоводства, и охотник зачастую был еще и скотоводом и, наоборот, скотовод по необходимости занимался охотничьим промыслом. Это соединение привело к появлению охотничье-скотоводческих верований, связанных с волком, которые преследовали своей целью не только обеспечение удачи в охоте, но и сохранение своего скота и своего хозяйства от волка. Они в основном были результатом переосмысления охотничьих верований более ранних периодов и сохраняли их основные элементы. Одним из таких элементов была табуизация имени волка в кочевой среде, хотя такие реликты можно обнаружить и в культурах других народов.

Волк в представлении бурят был сакральным существом. Название этого зверя в данной этнической среде было табуизировано, его именуют по-разному: худΘΘгэй баабай - “лесной дедушка”, худΘΘгэй убгэн - “лесной старик”, хээрын нохой - “степная собака”, тэнгэрийн нохой - “небесная собака”, годон гуталтай - “в камысовой обуви”, алтан араата - “золотые клыки”, hултай имеэ - “хвостатое существо”, нооhон толгой - “шерстистая голова”, сагаан баабай - “седой дедушка”, абгай - “старший”, нагаса баабай - “дедушка по матери”, хухэ нюдэн - “синие глаза”⁶⁸. Аларские буряты, выходцы из Монголии, называли волка бурханай-нохой - «собака бога» (или всевышнего)⁶⁹. Табуированные названия волка известны якутам и народам Саяно-Алтайского нагорья. Тувинцы, говоря о волке, пользовались такими описательными выражениями, как кок карак - “синеглазый”, улдурук - “воющий”, узун кудуруктуг - “длиннохвостый”⁷⁰. Хакасы волка называли хатыг мойын - “твердошеий”, чага агайы - “степная собака”, у тофаларов волк - “рысящий зверь”, “имеющий хвост”⁷¹. Верхнеамурские эвенки с почитанием относятся к волку и называют его иргичи - “дальний родственник, кормилец”, кутурук - “носитель счастья”, олитка - “лесовик”, эркали - “всемогущий”.⁷² Камчадалы, упоминая о волке, говорили одно слово сипаг - “беда”. Ненцы называли волка пихий - “уличный, ночной”, пихиня ядерта - “бродящий ночью”, тэва ямб - “длиннохвостый”⁷³. Русские старожилы в Сибири, белых и черных волков называют «выродками» или «князьками»⁷⁴. Такие табу были распространены за пределами Сибири и Центральной Азии. Смоленские крестьяне при встрече с волками говорили им: “Здравствуйте, молодцы!”, у эстонцев волк - “пастух”, “длинный хвост”, “дядя”, “одноногий” и т. д.⁷⁵. Интересен тот факт, что данная традиция сохранилась и в распространившемся на территории Центральной Азии буддизме. И. Я. Кондаков описывает следующий случай: «В 1908 г. буряты, живущие в окрестностях Бултумурского дацана, страдая от набегов волков, отправили одного ламу к Ургинскому Хутухте с ходатайством помолиться об избавлении от волков. Хутухта помолился о благополучии скота, а волкам дал кличку “кобра” и наложил вето, запретив населению произносить слово “волки”. В 1910 г., в аналогичной ситуации, волкам была дана кличка “Лопсан-Шириб”»⁷⁶.

Рассмотренный материал дает нам возможность говорить о трех принципах создания табу на имя волка: топографическом, социальном и сакральном. Эти принципы бытуют в среде разных народов Центральной Азии, что хорошо можно проследить в сравнительной таблице. В то же время можно говорить, что принципы табуизации отражают место образа волка в мировосприятии древних кочевников и имеют параллели в индоевропейской традиции. В древнехеттской традиции, например, дикие животные «Среднего мира» объединяются общим названием «животные богов», в их число входит и волк, более того, относительно «Мирового древа» он имеет преимущественное положение среди других животных, так как находится в самом верху⁷⁷.

Л. П. Потапов объясняет существование подставных имен для волка общеизвестным у тюрков обычаем, запрещающим называть своим именем старших родственников⁷⁸. По мнению С. Г. Жамбаловой, табуизация названия волка связывается с представлениями о животных как о родственниках. У бурят младшие члены семьи не называли старших по имени, а пользовались для этого терминологией родства. Для бурятских женщин имена свекра, его отца, деда, родственников мужа по восходящей линии были табуированы. Кроме того, С. Г. Жамбалова предполагает обусловленность табуизации имени волка представлениями о происхождении от волка некоторых бурятских родов и этнонима бурят⁷⁹.А. М. Золотарев, говоря о представлениях о животных как о родственниках, указывает, что “родство тут имеет чисто социальное содержание”⁸⁰.

На наш взгляд, табу на имя волка отражает весь комплекс представлений об этом животном как о сакральном и социальном символе. Оно широко распространено у разных народов и является архетипом. Но в более поздний период на первый план выходят хозяйственные интересы, связанные со скотоводством и желанием для себя и своего скота избежать опасности, не накликать беду. Так, узбеки объясняли эвфемические названия волка желанием уберечь от него свой скот. Они считали, что это “будто бы связывало у волка челюсти, и он, если даже нападал на овцу, не мог их разжать”⁸¹.

Многие народы связывали происхождение волка с небом. Якуты верили, что волк - сын небесного божества Улуу Тойона. Они также верили, что каждое животное имеет духа-хозяина, эсэкээна, и дух-хозяин волка обитал в верхнем мире⁸². Буряты называют волков “небесными собаками” или “собаками бога”. В связи с этим существует поверье, когда волки воют, это значит, что они просят у неба пищи, и тогда небо (тэнгри) указывает им, у кого что съесть⁸³. Перед трапезой белые волки якобы совершали благодарственное моление, усаживаясь на задние лапы, в передних держали почки животных и благодарили тэнгри за пищу. Нападение белых волков на стадо считалось хорошей приметой, знаменующей умножение стада, обогащение. Поэтому запрещалось выражать неудовольствие по поводу зарезанной скотины, ибо это рассматривали как дар самому Небу и в ответ ожидали получения благодати от Неба. Эти поверья нашли своё отражение в сказках. В сказках «Старик и волк», «Старик Онохон» и других волк нападает на скот с разрешения небесных божеств, в частности Эсэгэ Малана. И он же приходит покарать человека, убившего волка⁸⁴. Буряты верили, что волк слышит и понимает человеческую речь. У монгол есть подобное поверье, объясняющее связь волка с богом: «Когда Бурхан-бакши создал людей, животных и народы, он стал раздавать им номы (писания), имена и назначать пищу: кому - скотское мясо, кому - траву; волк опоздал и пришёл позже; он спросил у Бурхан-бакши; что же ему есть. Бурхан-бакши уже всю пищу разделил и потому принял такое решение: «Ты захватывай сам, что тебе попадется чужое, и пусть люди тебя бьют, ловят и убивают»⁸⁵. Как мы видим, здесь имеет место некое переосмысление небесного происхождения волка, но связь с божествами всё же сохраняется.

Примечательно, что в бурятском языке есть и переносное значение слова «шоно» как прилагательного - волчий, свидетельствующее о почтительно - уважительном отношении к этому животному: 1) глубокий, дальновидный: шоно бодол - глубокий замысел; 2) непоколебимый, твердый: шоно hанаан - непоколебимое стремление, твердая воля⁸⁶. Что, возможно, также указывает на сакральность образа волка.

На связь с небом указывают и представления о месте образа волка в небесных явлениях и его связи с небесными светилами. Выше мы уже упоминали о поверьях, связанных с небесной охотой. К этому можно добавить и другие примеры. Так, в мифах бурят солнце иногда сравнивается с волком и лисицей⁸⁷. Названия, связанные с волком, давались и звездам. У бурят есть группа звезд, называемых Шоно-дурбэн-нюдэн - «Волчьи четыре глаза»⁸⁸. В древнетюркском мифе говорится о том, что Малую Медведицу тянут две лошади, Большую Медведицу - семь волков. Последние беспрерывно преследуют двух лошадей, но никак не могут их догнать. Если бы волки догнали лошадей, то наступил бы конец света⁸⁹. Этот миф сохранился в поверьях башкир, где звезды Большой Медведицы уподобляли семи волкам, которые кружатся вокруг полярной звезды, а две звезды близ полярной, это два мифических коня Бузат и Карат, за которыми гонятся волки, но каждый раз им мешает заря⁹⁰. Г. Н. Потанин высказывал предположение, что тюрко-монгольское название зарницы «цолбон», «чолбон», «солбон» происходит от слова «волк» и проводил аналогии с традициями других народов: русское - «волчья звезда», литовское, чешское - «волк»⁹¹. Также можно предполагать связь образа волка с молнией. Между нападением волка и ударом молнии существует связь - в обоих случаях это веление тэнгриев, и это требовало проведения одинаковых ритуальных действий. Например, если быка, посвященного богу Гужир-тэнгри, убьет молния или заест волк, то проводят одинаковый обряд, кости быка кладут на особый «аранга» - деревянный помост, устраиваемый на месте удара молнии или нападения волка⁹². Необычная смерть человека от молнии или нападения волка также требовала особых обрядов захоронения с жертвоприношениями, в которых обязательно участвовали шаманы⁹³.В представлениях бурят бог-громовержец уничтожает злых духов, посылая свои громовые стрелы. «Но и черти не хотели умирать и искусно прятались в самых укромных местах: в скотине, в людях…»⁹⁴. Параллель волк - молния позволяет определить ещё одну функцию образа волка: он как посланник небесных божеств уничтожает злых духов. То есть, волк и молния выполняли одну и ту же функцию в арсенале бога-громовержца, правда, представления о таковой в образе волка уже не осознавалось. Связь волка и молнии отражена в родовых преданиях. Представители рода бурутхан, ведущие свое происхождение от волка и живущие в местности Хужир, верят, поскольку, согласно их родовому преданию, «волк является собакой неба, то представители этого рода не могли погибнуть от грома и молний. Во время грозы они воздевали руки к небесам, говоря: «Я являюсь внуком волка» или же «у меня волчья кость». Аналогичное поверье существует и у окинского рода шонорог⁹⁵. Исходя из этого, можно говорить о связи волка с богом громовержцем. Интересен и тот факт, что такая связь известна в традиционных верованиях многих народов.

Важным моментом сакрализации волка было его захоронение. Вилюйские якуты совершали ритуальное захоронение туши убитого волка. Её завертывали в сено и помещали на дерево, по «древнему способу» захоронения человека, известному у жителей тайги, например, у народов Саяно-Алтайского нагорья. Узбеки также непременно хоронили убитого волка⁹⁶. Эвенки погребали тело убитого волка, лицо, оскорбившее прах волка, должно было, по понятиям охотских эвенков, подвергнуться его мести⁹⁷.Интересно мнение В. А. Туголокова об этом факте: «Погребение тела волка связано с какими-то древними представлениями… Хоронить волка в земле как человека люди могли только в том случае, если они действительно считали его человеком, точнее даже не человеком, а существом, от которого они произошли, т. е. своим тотемом»⁹⁸. Развивая эту мысль, мы можем добавить, что причиной захоронения волка могло стать и переосмысление его социальной символики.

Кроме этого, у тибетцев, монгол и бурят волк занимал важное место в похоронном обряде. В старой Монголии существовали долины смерти, куда вывозились нагие трупы на съедение волкам. Этот обычай также нашел отражение и в буддийской живописи. В «колесе существования» Сансарын хурдэ (Бхавачакра) среди прочих сюжетов изображались такие долины смерти, где волки терзали обнаженные трупы⁹⁹.

В старинных поверьях и преданиях тюрко-язычных народов волк выступает преимущественно как благодетельное существо. Встреча с волком “во сне или наяву” приносит удачу и даже если разводится много волков, то будет “счастливый год”. Дербеты верили, «если заяц перебежит дорогу - худо; если волк - хорошо. Волка увидеть в дороге - вообще хорошо»¹⁰⁰. Аналогичное поверье, например, было у народов Дагестана, поэтому даже если встречались с зайцем, кричали “волк - волк”, желая, таким образом, хотя бы именем волка обеспечить себе удачу¹⁰¹. Справедливо будет отметить, что волк выступал предвестником не только счастья, но и беды. Буряты верили, что если волки нападают на людей или гонятся за людьми и хотят их съесть, значит - будет война¹⁰².Волчий вой (шонын улиха), по поверьям бурят, также был предзнаменованием падежа скота или смерти людей на войне¹⁰³.К этой же области религиозных воззрений, видимо, относится примета хакасов-качинцев, связанная с тем, что если дорогу перебежит волк, с путником случится несчастье¹⁰⁴.

Атрибуты тела волка в поверьях и народной медицине служили талисманами, амулетами, лекарствами. Особую значимость охранной функции придавали зубам волка, отчасти его когтям - другому атрибуту хищности. Среди обрядовых регалий зубы волка (отдельно или вместе с челюстями, всем черепом, пастью, высушенной шкурой и пр.) были наиболее распространены. Древность их употребления подтверждается археологическими находками. Так, на территории Казахстана уже в погребениях эпохи бронзы встречены зубы хищных животных, в том числе зубы волка, в качестве амулетов¹⁰⁵. Амулеты, в которые входили зубы и поясные косточки волка, обнаружены в слоях Саркела и Правобережного Цимлянского городища¹⁰⁶. Подобные амулеты ограждали людей от разных бед, болезней, “испуга”, помогали при трудных родах и охраняли новорожденного, употреблялись для защиты скота, главным образом, от тех же волков. При этом употребляли все: шкуру волка, его кости, мясо, сухожилия, желчь, молоко и прочее¹⁰⁷.

Значимая роль образа волка доказывается тем, что большинство поверий о волке связано с роженицей и стремлением сохранить новорожденного. Так, новорожденного пеленали на некоторое время в волчью шкуру или же пропускали через разинутую пасть волчьего черепа. К детской колыбели подвешивали волчью пасть, зубы и когти, а также пришивали обереги на спину и плечи одежды¹⁰⁸. Самаркандские узбеки верили, например, что ношение с собой полового органа волчицы способствует деторождению. Женщины носили его зашитым в тряпочку за пазухой или на плече. Для облегчения родов на постель роженице клали волчью жилу, надевали на руку или привязывали волчью челюсть, лапу или зуб, давали раствор порошка высушенного волчьего сердца¹⁰⁹. Буряты верили, что злые духи боятся волка, и поэтому, чтобы уберечь новорожденного, заворачивали его в волчью шкуру¹¹⁰. Аналогичные поверья существовали у киргизов и других тюрко-язычных народов¹¹¹.

С волчьим молоком как лекарственным средством связана своеобразная легенда о причине слабого развития у тюрок вторичного волосяного покрова: “Тела тюрок имеют мало растительности от того, что когда Яфес (Иафет, сын Ноя, легендарный предок тюрок) в детстве заболел, его тело протирали смесью из муравьиных яиц и волчьего молока”¹¹². Язык, желудок, экскременты, глотка и шерсть волка использовались в тибетской медицине¹¹³. У тувинцев, например, ноздри волка применялись в качестве оберегов¹¹⁴. У тувинцев-сойотов мясо волка не употреблялось в пищу; печень употреблялась как лекарство при сифилисе; язык - как лекарство от прыщей на языке¹¹⁵. По поверью, русских охотников Восточной Сибири шкуры белых и черных волков приносили их хозяину всевозможное добро: «…что хозяин и богат-то будет, и скот-то у него не будет падать, и хлеб-то хорошо станет родиться … чуть-чуть не говорят, что владетель такой драгоценности будет бессмертен!..»¹¹⁶.

Казахи считали, что «волчьи» амулеты помогали от болезней скота. Так, при ягнении первой овцематки в отаре обязательно совершали обряд доения: пастух доил её на волчий череп, после чего этот череп постоянно хранили под крышей кошары как средство защиты овцематок от сглаза и злых языков, являющихся, по народному представлению, причиной мастита. Хорошим средством от сибирской язвы и оспы считалось нападение на заболевшую отару стаи волков, для её защиты от хищников не принималось никаких мер, верили, что таким образом можно изгнать злых духов, вызвавших болезнь¹¹⁷.

Своеобразным оберегом имущества от воров служили волчьи жилы. Кызыльцы, когда убивали волка, брали жилы со всех ног, спины и волчью голову и все это засушивали. В случае кражи владелец волчьих жил привязывал их к палке и обходил сорок домов. В каждом из них он объявлял, что если не вернут пропажу, то через сорок дней сожжет волчьи жилы. По поверьям кызыльцев считалось, что если у огня обжечь жилы, то, где бы не находился вор, ему стянет ноги или руки, в зависимости от того, какую часть волчьих жил поджигали: если с передних лап - скрючатся и не будут двигаться руки, если с задних - ноги¹¹⁸. Такой способ борьбы с воровством был широко распространен у бурят, якутов, хакасов и др. У аларских бурят клятва давалась путем жжения жил волка; человека, обвинявшегося в воровстве, в доказательство его невиновности заставляли жечь жилы волка¹¹⁹. Аналогичные поверья были у осетин¹²⁰.

Особые качества приписывались и представителям родов, ведущих свое происхождение от волка. Считалось, что люди рода шоно (волка) обладали способностью излечивать животных, пострадавших от нападения волка. Поэтому туда, где находилось раненое волком животное, приглашали человека из рода шоно. Он брал в руки ружье, стрелял в воздух и при этом произносил: “Я ведь потомок Шаалы мэргэна - сына волчицы, небесная собака, возьми обратно свои слюни”¹²¹.

Кроме того, у бурят и монголов имя волка являлось «охранительным» и давалось для того, чтобы духи смерти не унесли души детей. Это было древнее народное средство от детской смертности. Считалось, что духи смерти имеют узкую специализацию: одни похищают только души мальчиков, другие - девочек, третьи - души животных и т.д. И чтобы обмануть духов смерти, детям давали имена: Суке - Секира, Шара Нохой - желтый пес, Чоно - волк и т. д. Услышав, что ребенка зовут Чоно - волк, Эрлик - дух смерти оставит его в покое. Дух, забиравший души животных, оставит ребенка, видя, что он не волк¹²². Представления об охранительных функциях волка перешли в буддизм. В бурятских дацанах на втором этаже соборного храма или малых храмов - сумэ помещались изображения божеств - хранителей религии, здесь же находилось чучело животного - хранителя здания монастыря. В дацане с. Шаргальжин Читинской области это было чучело волка¹²³.

Подобные представления, вероятно, обусловили на ранней стадии развития общества запрет охоты на волков. Сакральность волка регламентировала охоту на него, а для некоторых групп делала её невозможной. Сохранилось поверье о том, что людям шоноевского рода нельзя убивать волков. По другим данным человек из рода шоно перед выстрелом в волка должен был произнести сакральную фразу, приведенную нами ранее.

Всем бурятским родам запрещалось охотиться на волчицу с волчатами. Это был большой грех, нарушивший запрет мог умереть. Также нельзя было убивать волчат, находившихся в норе, - волчица уничтожит скот. Подобные верования были широко распространены у народов Центральной Азии и их соседей. Качинцы, убивая в логове выводок волчат, обязательно запутывали свой след, заезжая в чужие улусы, так как верили, что если приехать прямо к себе домой, волчица придет и отомстит за своих волчат. Она могла будто бы разорить охотника¹²⁴. В таком отношении к волчице можно видеть следы культа земли и плодородия, связанного, как правило, с женским началом. Возможно, волчья нора воспринималась как пещера в этом культе, т. е. символизировала материнское лоно. Конечно, эти представления сохранились в меньшей степени, чем поверья о связи волка с небом, и их корни уходят в эпоху матриархата. Подробнее этот вопрос мы рассмотрим в следующих параграфах на материале генеалогических легенд.

Тунгусы также не убивали волчат, они отыскивали летом норы с волчатами и перерезали им сухожилия задних ног, а осенью, когда волчата вырастали, их легко отлавливали. Убивать маленьких волчат считалось за грех¹²⁵.Тунгусы не едят мясо волков, также считая это грехом¹²⁶. Исследователи отмечают, что нежелание охотиться на волков было вызвано различными, зачастую культовыми причинами¹²⁷. Верхнезейские эвенки считают убийство волка большим грехом. По их представлениям, он является одним из помощников в охоте и промысле. Они верят, что волки, если к ним хорошо относиться, при первой же возможности гонят на охотника зверя, а сами, незамеченные, скрываются. А. И. Мазин приводит такой рассказ: «Попавшаяся в капкан лиса открутила палку, удерживающую капкан, и ушла вместе с ним. В это время след лисы пересек волк, он быстро развернулся, догнал её, задавил и положил на тропу». Эвенк, рассказавший эту историю, утверждал, что если бы не волк, то лиса обязательно бы ушла. По их поверьям, если волки и давят оленей, то они трогают только больных, заражающих стадо, и делают это только для того, чтобы на их останках прикармливался пушной зверь для охотников. У верхнеамурских эвенков по отношению к волку существуют правила: они не берут дичь, зарезанную волками, и не убивают на охоте волка, попавшегося им первым¹²⁸. Коряки, убив волка, снимали с него шкуру, надевали её на охотника и плясали вокруг него, приговаривая, что это не они убили волка, а кто-то другой. Чукчи-оленеводы боялись убивать волков, так как верили, что другие волки могут отомстить - истребить всех оленей¹²⁹.

Дальнейшее развитие скотоводства вносит свои коррективы в эти представления, основной целью которых становится желание обезопасить себя и свой скот. Однако необходимо отметить сохранение сакрализации образа волка в этих поверьях. Так, по поверьям бурят, нельзя мешать волку, нападавшему на скот соседей, иначе он придет и съест твою скотину. Нельзя трогать косулю, убегавшую от волка и случайно забежавшую в селение, - это разгневает волка. Если во время облавы гонимый волк забежит к кому-нибудь во двор или в сарай, а там его убьют - эта дурная примета, в доме случится несчастье или кто-нибудь в нем заболеет. Поэтому хозяева дома в таких случаях обычно не дают убить волка и стараются выгнать его со двора, чтобы он был убит на открытом месте. Унгинские буряты во время облавы на волков соблюдали старинный обычай. Убив волка, снимали с него шкуру вместе с головой, дыхательным горлом, сердцем и легкими (hурай) и хранили до окончания облавы. Обряд назывался “хурылха”. По окончании облавы голову и hурай отрезали от шкуры и держали на чердаке амбара или сарая. Считалось, если не соблюсти этот обычай, то волки не будут попадаться охотникам. Нельзя было убивать волка, забежавшего во двор и зарезавшего скотину, иначе, как полагали, придется понести еще большие потери. Когда волка убивали во время охоты, кровь его сразу же засыпали: зимой - снегом, а летом - землей во избежание продолжительного ненастья как проявления гнева тэнгри (хотя мотивировка уже не осознавалась)¹³⁰. Если же кровь останется непокрытою, то будет холодный ветер со снегом, так называемый «зада»¹³¹.Бурятам нельзя было стрелять волку в глаза, а также есть их. Волчий вой, по поверьям прибайкальских бурят, предсказывал падеж скота или смерть людей на войне¹³². Значительный урон, наносимый хищниками кочевому скотоводству, вероятно, послужил причиной появления представлений о белых, небесных волках и серых, обычных или лусудских. Белые волки считались священными. Серые признавались имеющими иное, чуждое происхождение (лусуд турэлтэй), они перестали быть табуированными, поэтому не возбранялось вести борьбу с ними¹³³.

Для борьбы с волками использовали и магические приемы, которые якобы могли вызывать бессилие или даже гибель волка. У бурят существовал шоно онгон - дух покровитель, ограждавший от волков, обычно это был дух умершего шамана, отличившегося при жизни в качестве охотника на волков¹³⁴. У народов Северной Сибири сохранились изображения ряда онгонов, связанных с волком. У гиляков деревянный онгон «для отвращения опасностей, болезней и бед», который больные носили на груди, представлял собой антропоморфную фигурку с волчьей головой¹³⁵. Широко известен у ненцев антропоморфный онгон сядей с деревянным волком на цепи. О таком двойном онгоне пишет Ив. Лепехин, который видел его в 1772 г.: «Божок, держа на цепи волчонка, будто бы запрещал прикасаться к оленям». Если же волк ночью задирал оленя, то сядея наказывали побоями¹³⁶.На Урале найден онгон, представляющий собой животное, напоминающего волка с всадником(рис.XI, 6)¹³⁷.

Другие народы Центральной Азии также широко применяли магические приёмы. Для защиты от волка тибетцы изготавливали из теста и печатали по деревянным матрицам его изображение. Над ними читали мантры, затем их бросали против “врага”¹³⁸. Монголы для защиты скота от хищников совершали обряд “огторгуйн ууд хаах”. У захчинов для этого брали собачий череп, затем обвязывали его черно-белым шнуром. В глазницу черепа клали замешанное тесто. Затем после чтения заклинания этот череп выносили в северо-восточном направлении и закапывали в землю, обращая его морду на северо-восток¹³⁹. Буряты с наступлением вечера завязывали правый рукав отцовской рубахи, приговаривая при этом: “Закрываем волчью пасть…”. В большом котле варили топор - это означало “варим волчью голову”, таким образом как бы обезвреживали хищников¹⁴⁰. В быту тюрко-язычных народов, например, если конь или другое животное отбилось от косяка или от стада, то чтобы уберечь его от волков, пока оно не найдено, совершали особый обряд. Так, у узбеков-локайцев, у турков-османов были известны молитвы, при помощи которых муллы и имамы “завязывали пасти волкам”, после чего те, якобы, не могли тронуть животное¹⁴¹. Подобные обряды проводились у многих народов Северного Кавказа. Чтобы волк не сожрал заблудившуюся скотину, проводили обряд “завязывания пасти” (или зубов). Для этого в ступу запихивали шапку пастуха-подростка и туго затягивали его же поясом. Это означало, что они заткнули камнем глотку волка. После нахождения скотины ступу развязывали и вынимали из неё шапку, “чтобы волк не задохнулся”¹⁴². У хакасов-качинцев известен обычай: волка, убитого недалеко от улуса, ударять всем женщинам этого улуса. Очевидно, обряд был направлен на то, чтобы оградить женщин от нападения волков или испугать уже убитого, или вообще защититься от несчастья ¹⁴³.

С просьбами о защите скота, конечно, обращались к разного рода божествам. Так, например, звучит призывание у бурят:

Ханы водных стихий…
… Охраняйте наш скот многотысячный
От прожорливых волков!
Волкам иступите зубы,
Ворам укоротите шесты (арканов)…и т. д.¹⁴⁴.

Подобные призывания перешли в буддизм, где чаще всего обращались к Сагаан убгэну с просьбами защитить от волков и послать удачную охоту. В представлениях бурят он распоряжался дикими животными. Это нашло отражение в иконах, на которых изображался прикованный цепями к скале синий волк¹⁴⁵. Несомненно, мы имеем здесь заимствование из промыслового культа, в котором волк «подчинялся» велению Неба.

Обрядовое значение, целью которого, вероятно, также была защита от волков, имели в древности и коллективные конные игры, включавшие реальную, но с рядом условий, охоту на волка или её имитацию. Так, у киргизов игра «кок берю тарт» (букв. «волкодрание») была разновидностью известного «кокпара», но в ней объектом была не туша козла, а живой волк, пойманный, снова отпущенный в степь и преследуемый джигитами аула. У казахов игра «кыз-берю» (девушка-волк) была одним из вариантов распространенной игры «кыз-куу» (догони девушку), в которой всадница, преследуемая джигитами, изображала волчицу, а они пастухов¹⁴⁶. У башкир игра «кук-буре» (серый волк), возникла в X - XI вв. и известна под названием «козлодрание»¹⁴⁷. М. Н. Хангалов описывает пиршества у бурят, сопровождающиеся состязаниями и плясками, большая часть которых состояла в подражании животным, среди них шона-наадан - волчья пляска¹⁴⁸. Е. Н. Кузьмина считает, что эти пляски имели магическое значение¹⁴⁹. У бурят также известна популярная детская игра «Волки и табуны», в которой играющие имитируют охоту волка на табуны лошадей¹⁵⁰.

Отдельным вопросом является место образа волка в шаманизме народов Центральной Азии. Можно утверждать, что этот образ в шаманистских традициях сохранил многие архаичные элементы, которые не сохранились в других традиционных верованиях. Например, вера в то, что человек временно может становиться волком или другим животным, сохраняя в то же время человеческий разум. Этой способностью обладали, в первую очередь, шаманы. В. И. Абаев считает, что эти представления возникли ещё до появления металлов, когда люди больше верили в колдунов, чем в воинов. «Одной из удивительных способностей, которыми фантазия народа наделяла великих колдунов - шаманов, было их умение принимать на время образ того или иного животного и в этом виде совершать такие подвиги, которые им в человеческом облике были бы недоступны. Со временем червь сомнения разъедает веру в возможность превращения человека в животное. Тогда шаман прибегает к имитации такого превращения: он одевается в шкуру соответствующего животного»¹⁵¹.

Оборотничество в ранний период у многих народов понималось как ритуальное платье, которое можно надеть и скинуть или одолжить другому. Оно не несло положительной или отрицательной окраски и воспринималось как должное. По всей видимости, вера в оборотничество у народов Центральной Азии существовала на переходном этапе от родоплеменного строя к военной демократии и ранней государственности. И это нашло отражение больше в эпическом творчестве, на котором мы остановимся ниже, чем в традиционных верованиях этих народов, где только шаман может превращаться в волка и то в другом мире.

Пережитки представлений об оборотничестве шамана сохранились в ритуальной одежде и поведении. Шаманский костюм почти у всех народов Сибири первоначально воссоздавал образ зверя и птицы. У одних народов преобладали черты первого, у других - второго. Образ зверя ярче был отражен в костюмах центральных якутов, забайкальских эвенков и, частично, бурят. Шаманская корона (майхабши) у бурят иногда изготавливалась из кожи с головы волка¹⁵². Так, шаманы Шаралдаева рода носили накидки из серых волчьих шкур, что отразилось в шаманских призываниях этого рода:

… Происхождение вашего Шаралдая,
Владеющие серо-пегими лошадьми,
Имеющие накидки из (шкур) серых волков…¹⁵³.

Е. Д. Прокофьева видит основу такой шаманской одежды в дошаманистских обрядовых действиях охотников для обеспечения добычи на промысле надевавших на себя цельные звериные шкуры¹⁵⁴. М. Элиаде считает, что изначально каждый мог принимать вид, состояние своего животного предка. Но со временем такие интимные связи с мифическими предками остались доступными исключительно шаманам¹⁵⁵. Пережитки этих представлений можно обнаружить в свадебных обрядах бурят. Так на свадьбе обязательным ритуальным предметом считалась шуба замужней женщины из рода жениха, но у верхоленских и кудинских бурят могли использовать одеяние наподобие юбки из шкуры волка или шкура с головы волка. В коллекции МАЭ хранится шапка из шкуры, снятой с головы волка. Судя по сопроводительной надписи, она была свадебным ритуальным убором. Как считает Р. Д. Бадмаева, это связано с почитание волка как родового тотема у некоторых групп бурят, пережитки этого поклонения в XIX в. сохранились в обязательном присутствии шкуры волка у родовых онгонов на свадебных ритуалах верхоленских бурят и использование шкуры тотемного животного в одежде¹⁵⁶.

Подобные костюмы сохранились и в буддизме. У тувинцев известен персонаж мистерии Цам - лисица, роль которой обычно исполнял мальчик 7 - 8 лет. На него вместо халата, одевалась шкура волка, снятая вместе с головой¹⁵⁷.

В Средней Азии представления об оборотничестве претерпели влияние ислама. Так, по узбекской легенде, в волка может быть превращен человек, проклятый святым¹⁵⁸. Аналогичное наказание за грехи накладывает бог и в армянских поверьях, такой человек днем принимал человеческий облик, а ночью бродил вместе с волками, пожирая трупы и похищая детей, такое наказание накладывалось на семь лет¹⁵⁹.

Кстати, шаманы не только представали в образе животных, но и всячески подражали им не только во время камлания. В период посвящения будущий шаман должен был изучить тайный язык для общения с духами, зачастую он являлся «языком животных» или имитацией их криков¹⁶⁰. У бурят существовали «игровые» онгоны волка (шоно онгон). Такому онгону не делали особых обрядов, его призывали во время вечерок для веселья. Шаман, призвавший такой онгон, имитировал движения волка, подражал его голосу¹⁶¹.

Кроме того, существовал очень развитый пласт представлений о духах - помощниках шамана, среди которых дух в образе волка играл особую роль и был наделен важными сакральными функциями. Каждый якутский шаман имел двойника, которого называли Ийы-кыл - «мать зверь». Шаман - обладатель «матери - зверя» в образе волка считается несчастным, так как этот зверь никогда не насыщался, сколько бы «хозяин» не давал ему жертвенной пищи. Схожие поверья о двойнике шамана были у эвенков¹⁶². Согласно мифам, Ийы кыл враждующих шаманов сражаются друг с другом и тот шаман, чей Ийы кыл терпит поражение, умирает¹⁶³.Представления о борьбе душ черных шаманов в образе волка или медведя, с душой в образе косули было распространено и среди бурят. В результате этой борьбы побежденный «съедался»¹⁶⁴.

Вообще духи-помощники шамана в образе волка известны у разных народов. Так, волк был главным духом-помощником бурятского шамана. Качинцы верили, что волк стережет шамана, когда он летает по разным странам¹⁶⁵. Якуты считали, что к «великим шаманам их духи приходили в образах разных зверей, в том числе и превратившись в волка». У некоторых кара-хальских шаманов среди духов помощников было семь волков¹⁶⁶. У хакасов дух в образе волка относился к черным духам¹⁶⁷, а у эвенков волк считался духом - помощником верхнего мира¹⁶⁸. Дух-помощник шамана в образе волка был также у чукчей, нивхов¹⁶⁹, нанайцев¹⁷⁰, ненцев¹⁷¹ и т. д.

Таким духам-помощникам старались придать материальный вид. Тувинский шаман для того, чтобы показать свою силу, обзаводился изображением волка (бору ээрен). Скульптуру вырезал резчик по дереву. Изображение духа волка прикреплялось к белому занавесу рядом с изображением шамана. По сведениям Сереноола Иргита, у шамана Калзан иргита (местн. Кара-Холь, Тува) был «помощник» волк, сделанный из шкур четырех лап настоящего волка¹⁷². Волк был ездовым животным у якутских шаманов, а также у шаманов некоторых бурятских родов. С этим связан обычай, когда шкуру волка привязывали под брюхо лошади, на которой отвозили к месту захоронения умершего шамана¹⁷³. Представление о волке как о ездовом животном, видимо, имеет глубокие корни и перешло даже в буддизм. Одно из божеств-спутников Махакалы изображалось верхом на волке¹⁷⁴, есть сюжет, где восьмирукая Арья-Бало также изображалась на волке¹⁷⁵.

О наличии культа волка в шаманизме можно также судить по его изображениям на бубнах, одежде и других вещах шамана.

На ритуальной одежде якутских шаманов встречаются металлические изображения волка, изготовленного из куска железной пластинки, который прикрепляли к плащу сзади. Этот дух считался собакой шамана и посылался им на разведку. Ему поручалось съедать людей, скот и соперничающего шамана¹⁷⁶. У эвенков изображения волков, сделанные из железа, были вместилищами духов-помощников верхнего мира¹⁷⁷. Подобное изображение волка, помощника бурятского шамана, найдено в Иркутской области на месте сожжения шамана (рис. XI, 7)¹⁷⁸.

Часто встречаются изображения волка на шаманских бубнах. Такие изображения присутствуют на бубнах у алтайцев¹⁷⁹, жителей минусинской котловины (рис. XI, 4, 5)¹⁸⁰, хакасов (рис. XI, 1)¹⁸¹ и др.

К вопросу о реликтах древних верований, сохранившихся в шаманизме, мы ещё вернемся в связи с воинскими культами и мужскими объединениями.

В целом же, характеризуя место образа волка в традиционных верованиях народов Центральной Азии, если не останавливаться на отдельных культовых характеристиках, можно выделить три разновременных мировоззренческих пласта. Первый, наиболее архаичный пласт, сохраняет следы сакрализации образа волка, представления об особой роли волка в жизни социума и т. д. Следующий пласт связан с развитием скотоводческого хозяйства, когда можно говорить о суеверном отношении к волку, которое к тому же подкреплялось древними поверьями о его сакральности. Сюда же относятся представления, перешедшие в буддизм и ислам. Последний относится скорее к мировосприятию, чем к комплексу религиозных верований, так как, с одной стороны, он впитал все предыдущие представления об образе волка, с другой, кардинально их менял. Эти представления нашли свое отражение, в основном, в фольклоре: сказках, поговорках, загадках и т. д. В них волк уже не выглядит особо почитаемым. Если в древних легендах волк священ, окружен почитанием, считается сильным, изворотливым, то в сказках он туп, ограничен, неуклюж. Волка обманывают жеребенок, свинья и другие животные. Так, почитаемый ранее, в сказках он становится «мишенью для шуток». Интересен и тот факт, что вместе с волком впросак попадают и его небесные «покровители», как это произошло в бурятской сказке «Старик Онохон», где бедный старик, убив волка, сумел обмануть и «бога», пытавшегося наказать его за этот проступок¹⁸² и т. д.

Однако, образ волка окончательно не потерял своей сакральности на протяжении нескольких тысячелетий и продолжает занимать особое место в религиозных представлениях народов Центральной Азии. Примером живучести этих представлений может быть поверье, записанное в 1998 г. в Курумканском районе Бурятии: «Волка у нас не убивают. Один тут штук 20 - 25 в год убил. Он после этого сам пропал. После этого вообще не стали бить волка. Разрешение дают вообще. Раньше одного волка убьёшь - одного барана давали, когда совхоз был. Если убьёшь (волка) - тала не будет. Хозяйство всё пропадать будет. Или же твоё хозяйство волк задавит»¹⁸³. И такой пример - не единственный.

Культ волка был широко распространен за пределами рассматриваемого региона, где также особо подчеркивалась его сакральность. Необходимо отметить, что приведенные в тексте аналогии с верованиями индоевропейских народов на этом не исчерпываются, но для того, чтобы говорить о генетической связи с этими народами, недостаточно оснований, скорей всего можно говорить о преобладании типологической связи, подкрепленной более поздними контактами.

Рассмотрев разные аспекты религиозных представлений, касающихся образа волка, мы можем утверждать, что в их основе лежит первоначальная сакрализация этого образа, основывающаяся, на совокупности природных характеристик реального животного - волка. Начало этих представлений лежит в каменном веке, основные сакральные характеристики и их эволюция отображены в схеме № 2.