Первая > Статьи > Монографии > М. А. Харитонов - Социокультурные аспекты зооморфной символики народов Центральной Азии

Введение

← К списку статей

Традиционный мир кочевников Центральной Азии, его мировоззренческие основы представляют одну из наиболее интересных проблем в истории и культуре человечества. Хозяйственная специфика кочевой культуры существенно влияла на формирование и развитие представлений кочевников об окружающем мире, о своём месте и роли в этом мире. Кочевая культура насчитывает не одно тысячелетие. Именно Центральная Азия была прародиной многих кочевых народов. Кочевой мир, находящийся в постоянном движении, был отделен от многих стационарных институтов, которые в оседлом, земледельческом мире способствовали сохранению и трансляции социальных, культовых, ритуальных представлений. Однако анализ исторического процесса позволяет говорить, что в кочевых культурах были выработаны свои социокультурные механизмы, позволяющие сохранить традиционное мировоззрение, основы кочевого хозяйства, социальные институты. Как показывает практика, кочевой мир оказался в большей степени способным к самосохранению, чем мир земледельца. В связи с этим особый интерес представляет изучение образов кочевого мира, их символики и эволюции.

В культурах народов Центральной Азии, начиная с глубокой древности, огромное значение придавалось зооморфным символам. Периодом расцвета этих представлений можно считать эпоху развитого скифо-сибирского звериного стиля. Мы считаем, что эпоха звериных образов на этом не закончилась, а нашла своё продолжение во многих социокультурных традициях народов Центральной Азии на протяжении сотен лет. Идеологические аспекты зооморфной символики сохраняют исторические корни многих первобытных представлений, отражают культурно-исторические контакты. Но рассмотрение всех значимых зооморфных символов представляет колоссальный труд, полноценное решение этого вопроса требует усилий многих ученых, поэтому и возникают узкоспециализированные работы, изучающие отдельные стороны зооморфной символики или образы отдельных животных¹. Попытки же охватить «необъятное» страдают отсутствием глубокого анализа при изобилии эмпирического материала. Именно поэтому при исследовании заявленной тематики мы основное внимание уделяем изучению образа волка, который выступает одним из значимых зооморфных символов в культурах народов Центральной Азии и имеет огромное символическое и идеологическое значение. Вопрос бытования и развития этого образа, на наш взгляд, один из наиболее сложных и запутанных, так как он неразрывно связан с родоплеменной символикой и проблемой становления ранней государственности на этой территории. Правильное решение данной проблемы необходимо для актуализации вопросов, касающихся сущности ранних кочевых объединений Центральной Азии. Образ волка тесно связан со многими социальными институтами и представлениями, в частности с институтом мужских сообществ, волчья символика которого была распространена повсеместно у народов Евразии. В целом исследование культового и обрядового окружения образа волка будет способствовать рассмотрению идеологических и религиозных представлений в разные эпохи. Изучение и понимание символики этого образа повлияет на решение многих вопросов, связанных с социокультурными процессами и жизнедеятельностью кочевого мира. В то же время эта проблема является не только частью истории, но и находит своё воплощение в мировоззрении современного мира, где символ волка получает новые смысловые потенции, которые всегда шире их данной реализации. Таким образом, правильное понимание его смысловой нагрузки может найти своё применение не только в изучении социокультурных традиций прошлого, но и будущего.

К исследованию образа волка прямо или косвенно начали обращаться давно. Уже в дореволюционных работах исследователей и путешественников были предприняты попытки не только систематизировать комплексы религиозных представлений о волке, но и провести типологический анализ его символики у разных народов. Огромное значение для возникновения интереса к истории и родословным преданиям центральноазиатских народов имела публикация работы Н. Я. Бичурина², а также фрагментов перевода «Сокровенного сказания монголов». К проблеме типологической и генетической близости родословных преданий, связанных с образом волка, обращались Г. Н. Потанин, И. Н. Березин³ и другие. Г. Н. Потанин даже сближает термин «Бурхан» с тюркским «Пори-хан» (волк-царь)⁴. В это же время накапливается основной этнографический материал о представлениях, связанных с волком, но зачастую в нём отсутствует системный и критический анализ. Подобная ситуация характерна и для периода 20-х - 30-х гг. Для нашего исследования представляет интерес гипотеза Г. В. Ксенофонтова, который в своей работе «Эволюция богов кочевого быта» предпринял попытку анализа происхождения животных образов у народов Сибири. По Г. В. Ксенофонтову, «все души предков у якутов, очевидно, представлялись в образе их ездовых животных: волков и волчиц, оленей, быков и коров, жеребцов и кобылиц. Короче, потустороннее бытие человека представлялось в образе его постоянных работников и тружеников. Следовательно, у кочевых народов в основе образований понятий «бога и божественного» лежало чувство преклонения перед трудом». Таким образом, по его мнению, волк был древнейшим «богом»⁵.

В последующие периоды образу волка уделяется достаточное внимание со стороны следующих исследователей. Образ волка в фольклоре народов Центральной Азии изучали Ф. Урманчеев, Р. С. Липец, В. А. Гордлевский, Х. Г. Короглы, Н. А. Николаева, В. А. Сафронов и другие⁶. В этнографической литературе образ волка рассматривали Л. П. Потапов, С. Г. Жамбалова, С. М. Абрамзон, В. И. Абаев⁷.Образу волка уделяется определённое внимание в общих работах, рассматривающих традиционные верования народов Центральной Азии. В исследованиях С. П. Балдаева, Ц. Б. Цыдендамбаева, Г. Р. Галдановой, Д. С. Дугарова, Т. М. Михайлова, Н. А. Алексеева, В. А. Туголукова⁸ и других предпринимаются попытки проанализировать комплекс традиционных верований, связанных с этим образом, определить его роль в родословных преданиях и происхождении этнонимов, в частности, этнонима бурят. В работах по археологии подробно рассматриваются изображения волкообразных хищников, их стилистические особенности, семантическая нагрузка. В трудах по скифо-сибирскому звериному стилю подробно анализируются изображения волка. Среди них исследования Д. С. Раевского, М. В. Погребовой, А. К. Акишева, С. И. Руденко, Е. В. Переводчиковой⁹ и других. Для нашего исследования немаловажный интерес представляет статья В. Д. Кубарева и Д. В. Черемисина, в которой изображение волка рассмотрено с эпохи неолита до позднего средневековья с привлечением этнографических и фольклорных материалов, однако в целом эта работа носит искусствоведческий характер¹⁰. К образу волка неоднократно обращались и исследователи проблем средневековой истории Центральной Азии. Особый интерес представляют родословные предания тюркских правящих династий, в которых волк выступал в качестве прародителя, что свидетельствует уже о достаточно развитом культе волка. К данной проблеме, а также к этимологии термина Ашина обращались Л. Н. Гумилёв, С. Г. Кляшторный, Х. Хауссиг, Ч. Беквис¹¹. К вопросу этнокультурной принадлежности образа волка в археологических культурах обращался П. Б. Коновалов¹².

Исторические корни традиционных верований народов Центральной Азии, их связь с индоиранскими и индоевропейскими верованиями изучены Д. С. Дугаровым¹³, что позволяет нам привлекать исследования о семантики образа волка в индоевропейской традиции для проведения сравнительно-типологического анализа представлений об этом образе в центральноазиатской традиции. Этой темой долгое время занимался Вяч. Вс. Иванов, который рассматривал образ волка как один из наиболее значимых образов в культурах индоевропейских народов, подробно рассматривал его социальную и обрядовую роль¹⁴. Образы собак и волков в скифскую эпоху рассмотрены в статье А. И. Иванчика¹⁵, у народов Кавказа - в работах Ю. Ю. Карпова¹⁶. Для изучения связей образа волка с социальными институтами у народов Центральной Азии важное значение имеют работы о традиции мужских союзов. Мужские сообщества у тюркских народов изучались Г. П. Снесаревым, Р. Р. Рахимовым, у народов Кавказа - Ю. Ю. Карповым¹⁷. Мужские союзы и связанные с ними ритуалы и мифы хорошо изучены в индоиранской, германской, греческой, латинской, а также балто-славянской традиции¹⁸. Однако этот вопрос все еще остается открытым для этнокультурной традиции монгольских народов.

Археологические материалы позволяют нам изучать образ волка с эпохи неолита. В то же время следы архаичных представлений сохранились вплоть до современности и также используются в нашей работе, хотя можно говорить, что корни этих представлений сформированы до нового времени, но продолжают всё ещё иметь своё бытование. Таким образом, основные временные рамки ограничиваются эпохой неолита и поздним средневековьем, с определённой долей условности.

Географические рамки исследования охватывают регион Центральной Азии. Культурные границы этого региона для разных эпох различны, и в нашем исследовании мы корректируем географические и культурные рамки региона, иногда выходя далеко за пределы, определённые географией. Такое расширение географических границ, на наш взгляд, будет способствовать решению задач, поставленных при исследовании данной проблемы. Тем более, что многообразие термина Центральная Азия признано в науке, в проекте ЮНЕСКО «Изучение цивилизаций народов Центральной Азии (1966 г.)» отмечалось условность понятия «Центральная Азия» и говорилось о различии между его географическим и историческим значениями¹⁹.